Финальная битва между добром и нейтралитетом
Год назад, примерно в это время вы узнали о том, что было невозможно (да и до сих пор очень сложно) представить. Президент России Владимир Путин создал группу наемных убийц и пользуется их услугами. Они работают в ФСБ, вот их лица.
Мы рассказали вам, как их зовут, где они живут, как они работают и как проводят свои страшные спецоперации.
Мы узнали, что президент убивает собственных граждан. Под вывеской спецслужб, которые должны нас охранять и бороться с терроризмом, действуют эскадроны смерти. Большая, хорошо организованная группа людей — ученые, химики, медики, оперативники, генералы — собраны в секретные ведомства, куда Путин может позвонить и сказать: вот этот человек мне не нравится. Убейте его.
И они убивают. Химическим оружием.
Год назад какие-то подозрения, намеки и догадки обрели конкретную форму. Конкретные имена, фамилии, адреса, названия отделов и ведомств. Год назад то, что Путин может просто так отдать приказ тебя убить, перестало быть абстрактным страхом, конспирологической теорией, а стало фактом.
Прямо сейчас, где-то в темных коридорах или подвалах научного института сидят люди и проводят эксперименты. Они придумывают, как улучшить формулу Новичка, чтобы не случалось осечек, как с Навальным. Они придумывают что-то новое, изобретают более изощренные, незаметные способы убивать людей. Они делают это за государственный счет, за наши с вами деньги. «В России нет химического оружия», — уверяет нас Путин. «Это абсурд и грязные обвинения». А оно есть. И его жертвой может стать любой из нас.
Мы столкнулись с темой, с которой не ожидали столкнуться никогда. Обычно мы расследуем коррупцию, мошенничество, чиновничий и судебный произвол. А не оружие массового поражения. Но жизнь повернулась причудливым образом — убить Новичком решили нашего начальника, основателя Фонда Борьбы с Коррупцией, Алексея Навального. И нам не осталось буквально никакого выбора, кроме как расследовать это покушение самим. Говорить об этом громко и постоянно. Не давать этой страшной теме исчезнуть, замылиться и забыться.
Прямо сейчас сделать так, чтобы Путин понес за это наказание, невозможно. И даже непосредственные исполнители, убийцы, ответственности не понесли, наоборот — их тщательно охраняет и прячут те люди, которые по должности вообще-то должны их судить. Но это пока. До какого-то времени. И уж точно для нас это не повод сдаваться, пугаться и опускать руки.
Мы будем продолжать расследовать и говорить об этом до того момента, пока нам не станет известна полная картина. Каждая деталь, каждый человек, каждый винтик в этой системе политических казней. И вы нам можете в этом помочь.
Мы призываем всех, кто сталкивался, работал, просто знает что-то о работе убийц из ФСБ, связаться с нами и рассказать. Анонимно, не анонимно, много информации или мало — без разницы. Мы прочитаем и обработаем все сообщения.
Мы предлагаем денежное вознаграждение. Большое. За видео с камер наблюдения томской гостиницы Ксандер, записи от августа 2020 года, когда мы там останавливались, мы предлагаем 3 миллиона рублей. Эти записи якобы исчезли, в материалах доследственной проверки их нет, пропагандисты по телевизору их тоже не показали, но мы знаем: они существуют. И на них будет ответ на вопрос — кто заходил в номер к Навальному, когда и с чем. И как он был отправлен.
За информацию об убийцах из ФСБ, которая существенно дополнит картину и послужит еще одним доказательством, мы предлагаем 1,5 миллиона рублей. Кто еще участвует в спецоперациях. Кто отдавал приказы, кто за что отвечает и как устроены эти ведомства. Ну и, конечно, за какие еще убийства и покушения они несут ответственность.
За дополнительную информацию про конкретную группу отравителей, которые попытались убить Навального, мы предлагаем полмиллиона рублей. Где они сейчас. Кем работают. И что с ними произошло после нашего расследования.
Мы призываем и самих сотрудников спецслужб. Не будьте частью этого страшного процесса. Не становитесь соучастниками государственного терроризма. Не стоит жертвовать своей совестью ради того, чтобы ваш начальник получил очередную грамоту от Путина и купил своим детишкам 35-й гелендваген или дворец на Рублевке. Любому человеку очевидно: Навальный, поэт Быков, или Кара-Мурза — не террористы, не убийцы, не предатели и не перебежчики. Они не совершали никаких преступлений. Их попытались убить не потому, что они угрожали безопасности россиян, а потому, что они раздражали Путина.
Это просто нужно остановить. И придание огласки, рассекречивание этого ведомства по убийству политически неугодных — лучший способ это сделать.
А еще мы сделали и запустили вот этот важный сайт: https://novichok.navalny.wiki/. Здесь тщательно собрано и задокументировано вообще все, что связано с отравлением Алексея Навального Новичком. Есть раздел «Расследование» — там описаны все события 20 августа и то, как были найдены сотрудники ФСБ, которые непосредственно участвовали в покушении. Есть специальный раздел про химическое оружие в распоряжении российских властей — там задокументировано все, что мы узнали о разработке и точечном применении Новичка. Отдельный раздел про события в омской больнице. Важный раздел с нашими юридическими действиями — мы непрерывно судились и пытались добиться того, чтобы уголовное дело было открыто. Все незаконные отказы и отписки теперь хранятся в публичном доступе здесь.
Там еще много всего: и аккуратно записанное вранье пропагандистов и чиновников. И документы из ОЗХО. В общем, всем, что мы знаем, мы делимся с вами. Ну и конечно, же раздел «Соучастники». Мы составили список всех — от генералов ФСБ до прославившихся омских докторов и следователей омской транспортной полиции, которые отобрали и не вернули вещи Навального. Все они, поименно, здесь.
Мы не сомневаемся: рано или поздно эти отказы, отписки, протоколы станут основой огромного судебного процесса над всеми причастными. Химическое оружие, да еще в руках спятившего от денег и власти диктатора, — это угроза для всего мира. И наш долг не дать ему уйти от ответственности, и не позволить остальным забыть об этом.
Свободу Алексею Навальному.
В газетах The Guardian, Frankfurter Allgemeine Zeitung и Le Monde вышла статья Алексея, приуроченная ко дню его отравления год назад.
Мы публикуем оригинал этой статьи на русском:
Ровно год назад я не умер от отравления химическим оружием, и, по-видимому, коррупция сыграла немалую роль в моем спасении. Разложившая государственную систему, она разложила и спецслужбы. Когда руководство занято крышеванием бизнеса и вымогательством, то качество тайных операций неизбежно пострадает. Группа сотрудников ФСБ нанесла нервный агент на мое белье так же неправильно, как неправильно, с нарушениями всех инструкций, следила за мной в течение трех с половиной лет, что позволило гражданским активистам-расследователям полностью изобличить ее.
Зато более простые задачи режим, построенный на коррупции, выполняет прекрасно. Судебная система — а это первое, что берут под контроль автократы, желающие ограбить свой народ, — идеально работает в формате quid pro quo. Именно поэтому, вернувшись в Россию после лечения, я прямо с самолета отправился в тюрьму. Приятного тут мало, но зато у меня теперь достаточно времени, чтобы почитать мемуары мировых лидеров.
Мировые лидеры ужасно интересно описывают, как решали главные проблемы человечества: войны, бедность, миграцию, изменение климата, оружие массового поражения. Это вопросы так называемой «большой повестки». А вот борьба с коррупцией не очень часто упоминается мировыми лидерами в списке того, что они считают своим наследием. Неудивительно — это вопрос «второстепенной повестки».
Зато — поразительный факт — коррупция почти всегда упоминается там, где мировые лидеры описывают провалы. Свои и (чаще) своих предшественников.
«Мы потратили годы, сотни миллиардов долларов и тысячи человеческих жизней на Ирак/Афганистан/Мали/you name it, но коррумпированное правительство аль-Малики/Карзая/Кейты/you name it своим воровством отвратило от себя народ, открыв дорогу к победе радикалам, вооруженным лозунгами о честной справедливой власти и РПГ.
И тут возникает очевидный вопрос: ну так раз коррупция мешает нам добиваться решения проблем «большой повестки», то, может быть, настало время ее саму поместить на одно их первых мест этой повестки?
В общем понятно, почему этого до сих пор не произошло. Коррупция — очень некомфортный вопрос для обсуждения на мировых саммитах. Вы обсуждаете, к примеру, с Путиным, Сирию и кибератаки. Все довольны, всем интересно. На брифинге по итогам каждому есть что сказать.
А теперь представьте встречу с Путиным по вопросу коррупции. Сам ее факт — переход на личности. Все от начала до конца — некомфортная ситуация. Самому богатому человеку мира, ограбившему свою страну, предлагается обсудить, как бороться с ним самим. Очень неудобно и неловко.
А теперь включите новости: именно то, что Запад «не замечал» тотальной коррупции в правительствах Карзая и Ашрафа Гани, не желал говорить об этой лично неприятной для них теме, стало важнейшим фактором победы талибов при полной поддержке населения. Не хотели обсуждать воровство из бюджета — будем обсуждать забивание камнями и казни обезглавливанием.
После краха СССР и прекращения глобального идеологического противостояния именно коррупция в ее классическом определении — использование служебного положения для личной выгоды — стала универсальной внеидеологической основой процветания в мире авторитарного интернационала. От России до Эритреи, от Мьянмы до Венесуэлы. И коррупция давно перестала быть внутренней проблемой этих стран. Она почти всегда становится одной из главных причин глобальных вызовов, стоящих и перед Западом. Новая настоящая война в Европе с применением авиации и артиллерии? Это Путин мстит Украине за антикоррупционную революцию, сбросившую с трона его ставленника Януковича. Религиозным экстремистам любого толка легче вести пропаганду, когда их противники ездят на Роллс-Ройсах по улицам своих нищих стран. Миграционные кризисы вызваны бедностью, а та почти всегда — коррупцией.
«Хорошо, что изменение климата не связано с коррупцией», — иронично говорите вы. Приглашаю вас сказать это перед лицом миллионов гектаров сибирских лесов, сгорающих ежегодно из-за варварской сплошной вырубки, нарушающей пожарные правила лесопользования. Не хочется угадать с этим прогнозом, но боюсь, что следующий большой теракт будет не чем-то вроде очередной бомбы от религиозных фанатиков, а, скажем, химическим оружием в водопроводе крупного города или разрушительной атакой на ИТ-инфраструктуру целой страны, и заказчиками этого теракта будет тот или иной владелец золотых дворцов. И сделано это будет для того, чтобы отвлечь внимание мира от этих дворцов, переключив его на глобальные вопросы безопасности.
Так что это не нам должно быть неудобно задавать авторитарным коррупционерам жесткие вопросы с переходом на личности, а наоборот — они должны знать, что их теневые дела всегда будут главной темой обсуждения мировых саммитов. Это станет важнейшим шагом к устранению причин многих вопросов.
Ну а что же нам делать? Ведь не могут люди, сидящие в Вашингтоне и Берлине, эффективно бороться с коррупцией чиновников Минска или Каракаса?
Это верно, но верно и то, что важной особенностью коррупции в авторитарных странах является использование западной финансовой инфраструктуры. И в 90% случаев украденное хранится на Западе. Уж кто-кто, а чиновник, работающий на автократа, точно знает, как важно хранить капитал подальше от своих коллег и босса.
Все, что нужно для начала работы, — решительность и политическая воля западных лидеров. На первом этапе коррупция должна быть превращена из источника потрясающих возможностей в тяжелое бремя хотя бы для части элит, окружающих автократов. Тем самым элиты будут расколоты, а лагерь тех, кто выступает за модернизацию, прогресс и снижение коррупции, расширится, усилится и получит новые аргументы в национальных внутриэлитных дискуссиях.
Эти несколько шагов совершенно реалистичны, легко исполняемы и могут быть очень эффективным стартом в борьбе с глобальной коррупцией.
1. Запад должен выделить и признать специальную категорию — «страны, поощряющие коррупцию», что позволит принимать единые меры в отношении групп стран, а не вводить санкции в отношении конкретных государств.
2. Главной санкцией и, если хотите, налогом на коррупцию для этой группы стран должно стать «принуждение к прозрачности». Вся документация к контрактам, заключенным между западными компаниями и их контрагентами из стран коррупционных рисков должна быть опубликована, если эти контракты в малейшей степени связаны с государством, чиновниками и их родственниками. Ты сотрудник госкомпании страны с высоким риском коррупции и хочешь купить виллу на Французской ривьере? Покупай, но вся информация по сделке будет общедоступной. Хотите иметь дела с официальным Минском или тетей российского губернатора? Нет проблем, но вам придется опубликовать все документы по цепочке сделки, и взятку, которую вы заплатите через «регионального представителя» или «локального партнера», уже не спрячешь.
3. Борьба с коррупцией без борьбы с коррупционерами — лицемерие, подрывающее доверие избирателей к любым действиям в этой области. До тех пор, пока не будут введены индивидуальные санкции против олигархов, в первую очередь, из окружения Путина — морального лидера всех коррупционеров мира, — любая антикоррупционная риторика Запада будет восприниматься как игра и пустословие.
Нет ничего более фрустрирующего, чем чтение очередного «санкционного списка», наполненного никому не известными полковниками и генералами спецслужб, но тщательно очищенного от тех, в чьих интересах действуют эти полковники. Запад должен выйти из семантического плена, где лейбл «бизнесмен» является индульгенцией, сильно затрудняющей попадание в санкционный список. Путинские олигархи, как главы госкомпаний, так и формально частные, но благополучие которых связано с группой Путина, — не бизнесмены, а руководители организованных преступных групп. Однако сейчас, увы, западный истеблишмент выступает такой коллективной собакой Павлова. Показываешь полковника спецслужб — кричат: «Под санкции его!». Показываешь олигарха, содержащего полковника, кричат: «Пригласите его в Давос!».
4. В США, Великобритании и Германии уже есть прекрасные инструменты для борьбы с зарубежной коррупцией, такие как Foreign Corrupt Practices Act, Bribery Act и другие. Отгадайте, сколько дел было начато по заявлениям нашей организации, ныне признанной путинским правительством экстремистской? Правильно, ноль. Горькая правда в том, что даже западные правоохранительные органы обеспечивают иностранным коррупционерам режим благоприятствования. Немного политической воли правительства (и давления общественности) — и ситуация исправится.
5. Препятствование экспорту политической коррупции явно заслуживает создания международного органа или комиссии. Посмотрите, что происходит уже сейчас. Инвестировав сравнительно небольшие деньги, тот же Путин пачками скупает крайне правые и крайне левые движения по всей Европе, превращая их политиков в своих олигархов и агентов. Легализованный подкуп через «членство в советах директоров госкомпаний» и подобные — процветает. Бывший канцлер Германии, премьер Италии, министр иностранных дел Австрии выступают на подтанцовках диктатора, нормализуя и покрывая коррупционные практики. Любые контракты, связывающие бывших и действующих западных политиков с контрагентами из коррумпированных авторитарных стран также должны подлежать публикации.
Это первые шаги, но и они дадут весомый эффект, создав внутри авторитарных стран элитные группы, для которых борьба за снижение уровня коррупции станет рациональным выбором.
Ни денег, ни солдат, ни переустройства промышленности и мировой политики не нужно для того, чтобы начать действовать. Только политическая воля. К сожалению, это часто дефицитный ресурс. Общественное мнение и желание избирателей — вот те финальные ингредиенты, которые могут столкнуть ситуацию с мертвой точки. И когда-нибудь мировые лидеры в своих мемуарах напишут о том, что решили многие важные проблемы «большой повестки», просто устранив первопричину их возникновения. Без войск, миллиардов и зря потраченных десятилетий.
Почти десять месяцев назад произошло событие, которое навсегда останется в российской истории. Оно разделило правление Путина на до и после. Событие это вы отлично знаете: президент России приказал отравить своего главного политического оппонента запрещенным химическим оружием — «Новичком».
За прошедшие с тех пор месяцы мы слышали очень много версий и заявлений. Эти заявления менялись, накладывались одно на другое, противоречили друг другу, но поток их не иссякал. Отравления не было. Навальный отравился сам. Навального отравили соратники. Навального отравили западные спецслужбы. Немецкие партнеры не предоставляют нам биоматериалы. Это все провокация.
Тут возникает логичный вопрос. Согласитесь, странная ситуация: пять десятков стран, ООН, ОЗХО, ПАСЕ (членами которых Россия является) признали факт отравления Навального «Новичком». И только одна страна, та самая, которую обвиняют в этом отравлении, его отрицает. Даже у самого предвзятого человека здесь возникают сомнения: возможно, тут что-то не так. Как получилось, что весь мир говорит одно, а Россия другое? Заговор? Самая большая в истории антироссийская кампания? Может быть, стоит поверить российским чиновникам, что все не так однозначно?
Нет. Именно так. Все десять месяцев, прошедших с отравления, мы внимательно следили за ситуацией, собирали документы, судились, подавали жалобы и, конечно же, расследовали. Нам удалось найти много нового, многое удалось доказать. Все это мы покажем вам и, надеемся, окончательно ответим на все вопросы.
Читать дальшеВ октябре мы обратились к ООН с просьбой инициировать проверку в связи с отравлением Алексея Навального. Уже тогда было ясно, что в России возбуждать дело не будут. Спустя полгода все ровно так, как мы и предполагали: дела нет, Путин врет, что «если бы хотели убить, то убили бы», Лавров предлагает всему миру читать «письмо доктора Козака». То есть полное отрицание на всех уровнях и временами туманные угрозы выйти из ОЗХО. Кремль надеется, что пройдет время и об отравлении все забудут — особенно теперь, когда Навальный оказался в тюрьме и в связи с этим появились другие более срочные темы.
Однако в ООН работают люди, которые на память не жалуются, и вчера они опубликовали результаты своей проверки. Прочитать их доклад можно здесь.
Аньес Калламар, спецдокладчик ООН по внесудебным расправам, и Ирен Хан, спецдокладчик ООН по свободе слова и выражения, пришли к выводу, что к отравлению Алексея «Новичком» с большой вероятностью причастны российские власти.
Официальное письмо, где перечислялись доказательства, которые на это указывают, было направлено российским властям еще в декабре 2020 года. На ответ отводилось 60 дней, но его так и не последовало, поэтому, когда срок вышел, доклад был опубликован.
Спецдокладчики призывают срочно провести международное расследование: «Учитывая неадекватную реакцию российских властей, использование запрещенного химического оружия и очевидную картину попыток целенаправленных убийств, мы считаем, что в срочном порядке необходимо провести международное расследование, чтобы установить факты и прояснить все обстоятельства отравления Навального. Это расследование особенно важно сейчас, когда Навальный задержан российским правительством и находится под его контролем».
В ООН призвали немедленно освободить Навального.
Это важно, и забывать об этом нельзя. В России дело о покушении на убийство Алексея так и не было заведено. Томская транспортная полиция уже 6 месяцев «проводит проверку». Записи с камер из томской гостиницы исчезли и не нашлись. Одежду Алексея, на которой, очевидно, остались следы «Новичка» и которую ездил замывать ФСБшник-неудачник Кудрявцев, так и не вернули. Выдавая версии одна безумнее другой — от рафаэлок до панкреатита, — российские пропагандисты и чиновники надеются, что им удастся всех запутать и замять происходящее.
Мы обязаны не дать им это сделать. Расследование должно быть проведено, и все причастные должны понести наказание.
Пришёл первый ответ на наше заявление о преступлении в отношении группы убийц-отравителей из ФСБ.
И это ответ не только нам, но и всем, кто восклицал: МЫ НЕ ВЕРИМ, ЧТО ОНИ ТАКИЕ ДУРАКИ И ТАК ТОПОРНО РАБОТАЮТ!!!
А чего им стараться? Ведь даже если убийц поймают практически с поличным, обнаружат их поездки, настоящие имена, паспорта прикрытия, а потом один из убийц всё разболтает по обычной связи, им всё равно ничего не будет.
Никто даже проверки проводить не станет.
Безнаказанность ведёт к деградации.
В этом случае, однако, всем стоит понимать, что деградация системы бьет по каждому. Понятно, что следователь, вынесший такое решение, а потом прокурор и судья, одобрившие его, знают, что а) закон вообще можно не соблюдать ни в малейшей степени, б) они совершили преступление, а значит замазаны — «связаны одной цепью», в) они могут выносить какие угодно решения и творить любое беззаконие, потому что они сами теперь «важные члены организации».
Так что на правосудие в итоге не может рассчитывать никто.
Любови Соболь сегодня утром выломали дверь. Её саму увезли на допрос, а в квартире провели обыск, изъяв всю технику, включая телефон 7-летней дочери Соболь.
Причина в том, в понедельник, когда я выпустил видео разговора с одним из членов группы убийц Кудрявцевым, Соболь была у него на лестничной клетке. И позвонила ему в дверь.
Всё. Звонишь в дверь убийце — тебе выламывают твою собственную и увозят тебя на допрос.
Такая истеричная реакция не просто подтверждает подлинность разговора с Кудрявцевым, но и, случайным образом, даёт нам больше информации о том, сколько заплатили ФСБшникам, которые пытались меня убить.
Многих впечатлили задрипанные подъезды членов бригады убийц Таякина и Кудрявцева. Вернее как задрипанные — обычные подъезды. У всех такие. Тем не менее, всё равно возникает вопрос: даже если отбросить моральную сторону, да на черта они соглашаются людей убивать, если за это не платят?!
Однако, похоже, что платят. По крайней мене на квартиру в Новокосино хватит.
Как вы знаете, с самого утра Люба поехала в гости к Кудрявцеву, по адресу который совсем несложно обнаружить.
Она провела там много часов, названивая в дверь 38-й квартиры и пытаясь выманить оттуда горе-отравителя из ФСБ. Делала, в общем-то, самую важную и опасную журналистскую работу — терпеливо ждала, чтобы задать Кудрявцеву вопросы, которые, к сожалению, следственные органы ему не зададут.
Вот выписка на квартиру, в которой мы искали Константина Борисовича Кудрявцева. Жилье, судя по всему, ведомственное, раньше принадлежало городу Москве, а в 2014-м было приватизировано и передано в собственность сына, жены и тещи Кудрявцева.
И как положено по законам жанра, теща Кудрявцева сдала своего зятька с потрохами. Правда, не специально.
В какой-то момент к Любе вышла женщина, как раз Галина Субботина. Но вышла она не из 38-й квартиры, которая ей принадлежит на треть, а из соседней, в том же тамбуре, 37-й.
Что за паранормальное явление такое? Что ей делать в соседней квартире? Берем выписку и нам открывается секретный мир вознаграждений сотрудников ФСБ за убийства химическим оружием.
28 октября 2020 года отравитель и замывальщик моих трусов Константин Борисович Кудрявцев купил соседнюю 37-ю квартиру. Через 2 месяца после спецоперации в Томске и Омске.
Да, это не вилла в Дубае или Маями, как у российских депутатов, и даже не квартира на «золотой миле» в центре Москвы. Всего 40м2 в Новокосино. Но тем не менее. Такая квартира стоит около 7,5 миллионов рублей. И купил ее наш ФСБшник Кудрявцев без ипотеки. Принес 7,5 миллионов и купил.
Может ли это быть совпадением? Может, конечно. Но лично мне так не кажется.
Думаю, что мы все же видим выплату «компенсации» за операцию. За проваленную.
Наверное, за успешную можно было бы купить квартиру и в пределах МКАД. А может быть, даже, внутри ТТК.
Если вы что-то знаете об этом, то напишите нам на Черный Ящик или на телеграм-бота.
Я говорил, что вся эта история с отравлением круче голливудского фильма и вы ещё не представляете насколько.
В классическом детективе всегда есть сцена, когда сам убийца сознается в содеянном. И у нас она тоже есть. Это просто невероятно. Но обо всем по порядку.
Ровно неделю назад мы выпустили расследование, оно стало мировой сенсацией, только на моём ютюбе уже 17 миллионов просмотров.
Доказательства, предъявленные нами, настолько убедительны, что даже заказчик преступления — президент Путин — не смог отпираться и фактически подтвердил, что великолепная восьмерка, следившая за мной почти 4 года, — это сотрудники ФСБ.
Но понятное дело, что Путин не мог на всю страну сказать: да, я приказал ФСБ убить своего политического оппонента. Поэтому снова начал городить чушь о том, что никакого расследования не было, а всё это «легализованная информация ЦРУ», сотрудники ФСБ за мной просто присматривали, а самым главным доказательством того, что отравления не было, является то, что я жив. Потому что, если хотели бы, то, конечно, отравили.
Сразу после Путина его слова подтвердил и конкретизировал пресс-секретарь президента Дмитрий Песков.
Позже Песков выразился ещё яснее, сообщив журналистам, что ФСБ «присматривает» за мной, потому что это обычная практика в случае тех, кто «контактирует со спецслужбами других государств», а также «допускает высказывания, призывающее к насильственной смене власти».
Таким образом, подумав несколько дней, Кремль и Путин ответили нам:
Первое: за всем стоит ЦРУ.
Второе: да, сотрудники ФСБ были, но они просто следили за мной.
Третье: если бы хотели убить, убили. А раз остался жив, то не убивали.
Аргумент про ЦРУ настолько смехотворен, что его моментально опровергли журналисты, включая прокемлёвских. Они написали подробные отчеты о том, что для получения информации, использованной в расследовании Bellingcat, никакого ЦРУ и близко не надо. Она действительно продается любому желающему. Смешно, что кремлёвские СМИ даже сокрушаются, что из-за меня теперь услуги «побива» подорожают.
Путин, кстати, на этой же пресс-конференции и расследование о своём зяте-миллиардере тоже назвал работой ЦРУ.
Вторая часть путинского опровержения тоже не выдерживает критики. Если за мной следили потому, что я экстремист, то почему слежкой занимались медики и химики? Почему они летали на разных самолётах со мной? Почему приезжали и уезжали в разное со мной время, на разных рейсах с разницей в день? Это полное враньё, даже обсуждать не стоит.
Остается главный аргумент: хотели бы отравить — отравили бы. А об этом нам не может рассказать никто, кроме самих убийц.
Так вот они нам и рассказали. Вернее один из них.
В прошлый понедельник мы готовились выпускать материалы в 15.00 по московскому времени. Одновременно: мы, Bellingcat, The Insider, CNN, El Pais и Spiegel. Понятное дело, что через пять минут группа убийц и их начальников поймут, что их разоблачили, и залягут на дно. Сменят телефоны и так далее. Мы не исключали того, что этих восьмерых, проваливших задание, просто самих убьют. Или спрячут. Или сначала спрячут, а потом убьют.
Поэтому в 6 утра по московскому времен организовали штаб. И распредели задачи между собой. Чтобы с семи утра начать действовать одновременно, застав злодеев врасплох.
В 7.00 в дверь к одному из убийц постучалась Любовь Соболь, он ей так и не открыл. В это же время у одной из штаб-квартир ФСБ, где работают убийцы, их караулил корреспондент канала «Штаб»Дмитрий Низовцев, его спустя 20 минут задержала полиция по звонку из ФСБ.
Корреспондент CNN Кларисса Уорд в 7 утра пришла к координатору группы убийц Олегу Таякину и эти феерические несколько секунд увидел весь мир.
Ну а я ровно в семь утра начал звонить своим убийцам.
У Bellingcat были их телефонные номера и список номеров, по которым они звонили сами. Анализ этих данных показал, что для того, чтобы скрыть содержание разговоров, они используют специальный номер. Нечто вроде ФСБ-шного коммутатора. Мы взяли простейшую программу, такими пользуются телефонные пранкеры, чтобы скрыть номер, с которого звоню я, и подставили вместо него нужный нам номер.
Расчет простой. В семь утра звонок. Ты видишь знакомый служебный номер, берешь трубку и начинаешь разговаривать.
Почти все, кому я звонил трубку взяли, почти все ее быстро повесили. А потом нас ждала большая удача.
Константин Борисович Кудрявцев, военный химик из института криминалистики ФСБ, работавший до этого в научно-исследовательском центре биологической безопасности Министерства обороны и военной академия радиационной, химической и биологической защиты.
Он разговаривал со мной 45 минут, предполагая, что я — помощник секретаря Совета Безопасности и бывшего директора ФСБ Патрушева.
На начало разговора мы о Кудрявцеве знали только три вещи. Что он состоит в группе тайных убийц, что он химик, и что 25 августа он летал в Омск. Поэтому я предполагал, что он забрал из больницы мою одежду.
А к концу разговора Константин нам любезно пояснил многие детали.
Сейчас я говорю совершенно официально и направлю все соответствующие заявления. Мы знаем, что он сотрудник ФСБ. Сейчас вы услышите его голос. Любая фонографическая экспертиза подтвердит, что это он. А слов его достаточно, чтобы арестовать не только убийц, но и тех, кто помогал им скрыть следы преступления.
Когда президент Путин на пресс-конференции сказал: ну, если бы хотели отравить, то отравили бы, — фразу, которую сейчас повторяют все пропагандисты, — я просто в ладоши хлопал от радости. Потому что сотрудник ФСБ Кудрявцев ответил нам всем на этот вопрос. Ну и, кроме того, сейчас вы узнаете, почему Путин много думает о моих, извините, трусах.
На канале Навальный LIVE аудио разговора целиком. А если слушать не хотите, то в конце поста будет расшифровка нашего звонка.
Вот. Теперь мы с вами знаем не все, конечно, но уже очень многое. А я, видимо, стал первым человеком в истории, вопрос о трусах которого рассматривался на Совете Безопасности России, или где там Путин планирует свои самые важные операции.
Как видите, всё, что я говорил в предыдущем видео о полной деградации правоохранительной системы, подтверждается. Представляете себе. Хранятся в полиции улики попытки убийства. К ним приезжают ФСБ-шники, эти улики забирают, стирают с них следы преступления. Потом отдают обратно. Потом второй раз приезжают и проделывают то же самое. Чтобы наверняка. Это не государство получается, а бандиты. Смотрите, уже сколько людей задействовано: от врачей и полицейских до местного ФСБ. И они вообще по первому приказу совершают тяжкое преступление, фабрикуя улики.
Потому что это операция не по спасению шкуры какого-нибудь Кудрявцева или Таякина. Они Путина спасают. Он всё это придумал.
Мы с вами прижали их к стенке. Доказательств теперь более, чем достаточно. Но суду я их не предъявлю, а могу только предъявить гражданам России. Прошлый раз просил, и вы мне сильно помогли с распространением. И в этот раз прошу. Он врет на прямой линии, используя для распространения своей лжи вообще все газеты и всё телевидение страны. Мы можем ответить только тем, что будем рассказывать правду. Поучаствуйте в этом. Пусть вся страна спрашивает у Путина: почему нет расследования?
Ну и напоследок я хочу ещё раз сказать большое спасибо пилотам самолета, быстро посадившим его, и медикам, оказавшим мне первую помощь. Вы, друзья, наверняка посмотрите этот ролик. Теперь уже окончательно ясно, что Путин-то и ФСБ хотели меня убить, а выжил я благодаря вам. Хорошим людям, выполнявшим свой долг. Спасибо.
Хороших людей больше, чем злодеев. Такие пилоты и врачи — гордость России, а не таякины, путины и кудрявцевы. И рано или поздно добро победит зло.
Расшифровка звонка:
Кудрявцев: Да, Артем, приветствую.
Навальный: Константин?
Кудрявцев: Алло.
Навальный: Алле, Константин Борисович?
Кудрявцев: Да-да-да.
Навальный: Здрасьте. Меня зовут Устинов Максим Сергеевич, помощник Николая Платоновича Патрушева. Мне ваш телефон дал Владимир Михайлович Богданов. Извините за ранний звонок, мне нужно 10 минут вашего времени, очень сильно нужно. Что?
Кудрявцев: Да-да, слушаю.
Навальный: Руководство в очередной раз… новая итерация обсуждений. Попросят, наверное, вас попозже рапорт подготовить, но я сейчас делаю доклад для Николая Платоновича. На Совете Безопасности все это будет обсуждаться на высшем уровне. Мне нужно один абзац, просто краткое понимание от членов команды: что у нас пошло не так? Почему в Томске был с Навальным полный провал? Ваше мнение напишите, скажите мне, пожалуйста, я запишу, а позже уже в рапорте укажете.
Кудрявцев: В Омске был провал?..
Навальный: Не, в Томске. Имеется в виду в Томске.
Кудрявцев: В Томске?..
Навальный: Да.
Кудрявцев: А че в Томске было?
Навальный: Константин Борисович?
Кудрявцев: Да-да-да.
Навальный: Вы слышали, что я вам сказал? Я по поручению Патрушева звоню.
Кудрявцев: Не, это я понимаю все прекрасно, я просто пытаюсь в голове вспомнить — а в Томске что было?
Навальный: Ну, вы в Омск 25-го числа зачем ездили?
Кудрявцев: В Омск или в Томск?
Навальный: Вы ездили в Омск 25-го числа, в Томске была операция. И сейчас я составлю короткий… короткую версию рапорта, что там случилось. Попозже Владимир Михайлович попросит вас написать длинную версию. Я понимаю, что это в очередной раз, но руководство для Совета Безопасности просит меня подготовить документы сейчас. Поэтому вы мне очень сильно поможете и не будете задерживать Николая Платоновича.
Кудрявцев: Я б с удовольствием помог, но я сейчас на коронавирусе сижу, дома.
Навальный: Ну, поэтому я вам и звоню…
Кудрявцев: Давайте я вам это… А Макшаков? С Макшаковым если связаться?
Навальный: Макшакову я позвоню тоже, конечно же. Ну, то есть я сейчас… Это простая процедура. Я буду сейчас звонить Александрову, Макшакову, Таякину и с каждого буду просить на два абзаца объяснение, потому что мне нужно в итоге рапорт сделать на два листочка. Сами понимаете, кому я делаю рапорт на два листочка. Я не хочу здесь именами бросаться, но я б не стал вам названивать в 7 утра и не стал бы Богданову звонить в 7 утра, если бы не срочная ситуация. Поэтому просто у меня здесь вот написано: «Кудрявцев, двоеточие, считает так и так». Почему у нас ничего не получилось и что нужно… Почему было плохо и что нужно сделать, чтобы хорошо?
Кудрявцев: М-м…
Навальный: Пишу.
Кудрявцев: Я б написал, но я сейчас, я говорю, дома на карантине.
Навальный: Так вы мне скажите.
Кудрявцев: У меня подписка. Если с Макшаковым переговорите, он вот ситуацию…
Навальный: Я с ним переговорю.
Кудрявцев: Я могу с ним связаться тоже, объяснить ему.
Навальный: Константин. Я поговорю с Макшаковым. Вы меня просто услышьте, пожалуйста. Я поговорю с Макшаковым. Сейчас… и, там, письменные документы, конечно, вы на имя Богданова вы сделаете попозже. Сейчас мне нужно просто… Я всех обзваниваю и ваших коллег в том числе. Мне нужно просто с ваших слов один абзац текста. Что, по вашему мнению… Самая главная проблема провала операции в Томске. Я записываю.
Кудрявцев: Ну, я не владею информацией полностью сейчас.
Навальный: Естественно. Вы… в том объеме, в котором вы владеете информацией. Алло? Я пишу. Давайте я вам помогу? Давайте вы просто по другой… Вы, грубо говоря, по десятибалльной шкале вы оцениваете работу Александрова как? Понятно, что он ваш коллега, тем не менее.
Кудрявцев: Александрова?
Навальный: Да.
Кудрявцев: Работа хорошая, да. Оцениваю хорошо.
Навальный: Лидерские качества Таякина вы как оцениваете? Координацию команды.
Кудрявцев: А Таякин там не был. Там Осипов был.
Навальный: Я знаю, что там не было Таякина, что там был Осипов, но тем не менее Таякин в операции участвовал, правильно?
Кудрявцев: Честно, у меня нет такой информации, я не могу ничего сказать.
Навальный: Ну хорошо, Осипова вы по десятибалльной шкале как оцениваете? Ща, погодите, я записываю.
Кудрявцев: Хорошо, да-да. Хорошо оцениваю.
Навальный: Хорошо. Тогда логичный вопрос, согласитесь. Я должен, как бы, просто сейчас объяснить буду Патрушеву. Если вы говорите, что хорошо оцениваете и Александрова, и Осипова, почему ничего не получилось?
Кудрявцев: Ну вот этот вопрос я себе задавал уже не один раз, кстати. Вроде как бы, ну, по ситуации… То, что информацией, что я владею, а я владею не все информацией…
Навальный: Понимаю.
Кудрявцев: Сами понимаете, да? Я владею той информацией, которая у меня есть непосредственно. Или которая до меня доводится.
Навальный: Ровно для этого и делается доклад. (неразборчиво) Да-да-да.
Кудрявцев: А?
Навальный: Да-да-да. Я вас перебил. Я просто говорю, что ровно для этого мы и делаем доклад, чтобы каждый со своей колокольни как бы посмотрел. Поэтому сейчас меня интересует только ваше мнение.
Кудрявцев: Ну я оцениваю работу хорошо. По крайней мере, ну, работа сделана, как бы, ну, как вот, ну, делали как бы, все… прорабатывался вопрос. Я так считаю. Не один раз.
Навальный: В том-то и дело. Что прорабатывался не один раз.
Кудрявцев: Вы от Троянова звоните, да?
Навальный: Что-что?
Кудрявцев: От Троянова звоните, Артема? Просто мне номер телефона Троянова Артема высветился.
Навальный: Ну, конечно, я звоню через… по общей системе. Богданов меня просил звонить, я так и звоню, чтобы вы просто не беспокоились. Хорошо. Очевидный вопрос, ответ на который должен быть в моей бумаге. Если вы оцениваете хорошо работу и Осипова, и Александрова, почему провал-то? Что нужно сделать в будущем, чтобы ничего этого не было?
Кудрявцев: Фух… Ну в нашей работе, сами понимаете, вопросов и нюансов всегда очень много, и все учитывать, как бы, стараемся всегда по-максимальному, чтобы не было никаких просчетов и так далее. Сами понимаете, да?
Навальный: Я понимаю. Что самое главное — то есть здесь же…
Кудрявцев: Вопрос наверняка прорабатывался досконально. Я так считаю. Ну, это мое мнение. По крайне мере, если брать, ну, то что ранее там, да, было сделано, вот, но нюансы есть всегда. В каждой, как бы, в каждой работе есть нюансы какие-то, да? Вся ситуация повернулась как бы с одной стороны там, ну … как сказать-то это правильно-то, е-мае…
Навальный: Ну?
Кудрявцев: Ну, я тоже думал, что могло… Ну, посадили там это… Сами понимаете, да? Он полетел, посадили, все вот это вот. Ситуация сложилась так, что… не в нашу пользу. Я так считаю. Если бы чуть дольше, то, соответственно, чуть… могло бы все пойти и по-другому.
Навальный: Чуть дольше что? Константин Борисович?
Кудрявцев: Летел.
Навальный: Если бы чуть дольше летел?
Кудрявцев: Ну, возможно, да. Если бы чуть дольше летел, например, а не посадили его там резко как-то, как знали, возможно, это все пошло не так. То есть оперативная работа, там, медиков скорой помощи, да, на посадочной полосе там и так далее. Ну и, соответственно, там, далее… алле?
Навальный: Да-да-да. Самолет посадили через 40 минут, в принципе это должно было бы, как бы, учитываться при планировании операции. Нельзя сказать, что самолет посадили просто моментально. Рассчитали неправильно дозу, вероятности, почему?
Кудрявцев: Ну, это я не могу сказать почему. Рассчитывали все, то есть я так понимаю, что рассчитывали все с запасом.
Навальный: Хорошо. Давайте вот вопрос, который… Передо мной… Я с вами откровенно говорю. Вы поймите меня тоже. Вот есть руководство, которое, вы знаете, как ведет себя руководство…
Кудрявцев: Да-да-да.
Навальный: Давай, быстрее, сейчас, в пятнадцатый раз там всем пиши. Вот я пишу. Вот у меня написан вопрос. В чем проблема? Был Калининград, потом был Томск. Почему не были учтены проблемы Калининграда, чтобы все случилось нормально в Томске.
Кудрявцев: Про Калининград я-то и не знаю ничего совсем. У меня информации нету.
Навальный: Хорошо.
Кудрявцев: Я знаю, единственное, что там были… не про Калининград, про Томск знаю, что были, что было, как бы, да. В Калининграде я не знаю, что там, ситуация какая. Поэтому у меня информации нет.
Навальный: Хорошо, скажите, пожалуйста. Вот непосредственно механика. Как было использовано вещество? Вы считаете, что был правильный выбор сделан?
Кудрявцев: Да… Да, я думаю, да.
Навальный: Если кратко описать это мне в докладе… как это… как правильно описать это? Как это было сделано, как кратко объяснить?
Кудрявцев: Ну, это уж по оперативной связи объяснять, а не по…
Навальный: Не, ну я, естественно… Вы понимаете, кому я пишу доклад.
Кудрявцев: Да-да-да.
Навальный: Там не то, что по оперативной связи. Мне человеку, который не сильно разбирается и в общем-то не хочет вникать в детали. Как ему кратко объяснить, как было сделано? Просто чтобы я, ну, точно это сформулировал.
Кудрявцев: Как было сделано что?
Навальный: Как было нанесено вещество?
Кудрявцев: Ну, я говорю, это лучше по оперативной связи. Я, сами понимаете, я работал уже потом.
Навальный: Да, я знаю.
Кудрявцев: Я в самой, как бы, это… по крайней мере, то, что, как бы, после мы смотрели, там, как бы… делали там свои мероприятия, вот эти вот… ну, да, факт того, что нахождение, возможно, и было. Как сказать-то?
Навальный: Ну, скажите, как есть.
Кудрявцев: Куда нанесли… Ну, как бы, там, да… Сделали, да, дело. Вот. Соответственно… Может быть, и был какой-то шанс вероятности обнаружения после.
Навальный: Ну вот смотрите. Опять же. У нас с вами откровенный разговор. Вы понимаете, почему я пишу вот это все. Бутылка, скандал, телевидение, нашли, обнаружили. Соответственно, руководство говорит: объясни нам. Почему обнаружили, почему было на бутылке? И нужно объяснить им кратко.
Кудрявцев: На бутылке не было ничего.
Навальный: Хорошо.
Кудрявцев: По крайней мере, я так думаю.
Навальный: Так где было? Откуда тогда взялось на бутылке? Или не было ничего? Это придумали, что ли?
Кудрявцев: Нет, на бутылке-то нету вроде как. Ну, по крайней мере, ту, что я информацию знаю.
Навальный: Ну?
Кудрявцев: Может быть, какая-то информация до меня не доведена. Я, как бы, сами понимаете… более конкретные подробные вопросы. Станислав Валентинович, у нас он в теме полностью, как бы, на сто процентов. У него точно такая информация есть.
Навальный: Мне поэтому Богданов и дал ваш телефон, чтобы я звонил. Потому что задача, которую передо мной руководство поставило, — с каждого собрать их мнение. Здесь же, скорее, вопрос не о том, что сделать оргвыводы, а вопрос о том, что как в будущем действовать нормально. И чтобы руководство — высший руководитель — четко понимал, что произошло. Поэтому, еще раз, я извиняюсь, что я с утра вас огорошил, но кулаками стучат по столу и говорят: дай мне на две страницы, чтобы он все понял. Вот, как бы, что мне в этих двух страницах написать?
Кудрявцев: Вы мне первому позвонили, да? Извините.
Навальный: Что?
Кудрявцев: Ну, первому позвонили? Никому еще не звонили?
Навальный: Я с вас начал. У меня есть список, я сейчас буду всем обзванивать. Но на самом деле мне ж не нужно, чтобы вы мне рассказали все за всех. Расскажите просто свой взгляд. Вы бы как бы сделали иначе? Если бы вы планировали операцию, как бы нужно было сделать иначе эту штуку?
Кудрявцев: Ну, это надо садиться думать конкретно уже. В зависимости от ситуации, от обстоятельств. От возможных способов. Ой, не способов, мест, да. Тут нюансов, я говорю, очень много. И надо учитывать каждый нюанс, каждую мелочь. Я считаю, ну, мне так, ну, по моему мнению, было, как бы, спланировано и… ну, правильно было все спланировано. По-другому никак не могло быть. Если бы неправильно было спланировано, ничего б не делали. Вот. Я считаю.
Навальный: Константин. Да?
Кудрявцев: Я говорю, сам факт как бы, да. Способ был, ну, мне кажется, выбран правильно, но какие-то нюансы все равно есть всегда.
Навальный: Так еще раз. Какой способ был выбран?
Кудрявцев: А?
Навальный: Какой способ-то был выбран?
Кудрявцев: Ну, вы не знаете разве?
Навальный: Ну, я что-то знаю, что-то не знаю, но я должен у вас спросить. У меня вот написано: поговори и задай какие-то вопросы. Вот задаю.
Кудрявцев: Ну я по этому телефону не могу вам рассказывать.
Навальный: Ну, я по этому и звоню, потому что срочная бумажка нужна.
Кудрявцев: Я… Станислав Валентинович, он вам расскажет, как бы, все это было. По такому телефону-то я не могу сказать. По такой связи.
Навальный: Хорошо.
Кудрявцев: Поэтому… из-за этого только… я б сказал.
Навальный: Вы видели, что я вам звоню через коммутатор? Вы мне можете сказать. Я согласовал этот разговор с Богадновым.
Кудрявцев: Что-то мне никто не звонил. Ни Богданов вчера не звонил, ни Макшаков…
Навальный: Ну, потому что только сегодня утром…
Кудрявцев: А-а, реально только сейчас?
Навальный: Конечно. Меня самого подняли в 5 утра и сказали: давай. Я тут все утро бегаю, судорожно ищу всякие телефоны. Поэтому, если вы… Я… Хотите, через некоторое время позвоню по оперативной связи. Ну, просто, вы мне очень сэкономите время, если сейчас скажете. Потому что мне еще обзванивать… у меня список из тринадцати человек.
Кудрявцев: Ого… Да… А вы не скажете, как вас зовут, я запишу?
Навальный: Устинов Максим Сергеевич. Помощник Патрушева Николая Платоновича.
Кудрявцев: Угу.
Навальный: Так. У меня по-прежнему остались вопросы. Во-первых, вещи где? Что с вещами?
Кудрявцев: Что с вещами?
Навальный: Ну, Навальновские вещи где?
Кудрявцев: Были, ну… Я их крайний раз видел в Омске в самом. Оставили там. Мы там ездили, работали.
Навальный: Да, вы 25-го же туда летали, в Омск, правильно?
Кудрявцев: Да мне бы вспомнить. Наверное, примерно да. У меня записано на работе.
Навальный: Так и конкретно что с ними произошло, с вещами с этими?
Кудрявцев: А, конечный пункт нахождения их?
Навальный: Да.
Кудрявцев: Ну, конечный пункт нахождения их — я без понятия. Могу, знаете, что сказать? Мы, когда приехали, нам дали их… привезли местные ребята, омские, вот. С этой полиции… как она?
Навальный: Транспортной. Ага.
Кудрявцев: Да, да. Нам от них отдали коробку.
Навальный: Ага.
Кудрявцев: Мы с коробкой поработали, соответственно. И вернули все ребятам, ну, местным. А местный начальник… в принципе, у меня его телефон есть, если надо могу дать.
Навальный: Да, давайте. Запишу.
Кудрявцев: Вот он эту коробку… Я ему сказал, чтобы он вернул назад. Скорее всего, он отдал ее этим ребятам, с транспортной полиции.
Навальный: Так, дайте мне, пожалуйста, телефон начальника.
Кудрявцев: Повисите, хорошо?
Навальный: Да, конечно.
Кудрявцев: Ага. Алле?
Навальный: Да-да-да.
Кудрявцев: Сейчас, секундочку. Алле?
Навальный: Да, пишу.
Кудрявцев: 8962.
Навальный: 962.
Кудрявцев: 059.
Навальный: 059.
Кудрявцев: 2595.
Навальный: 2595. А зовут его?..
Кудрявцев: Михаил… По отчеству не записывал его.
Навальный: Михаил Павлович…
Кудрявцев: Да, он начальник БТ. Если можно поспрашивать, посмотреть…
Навальный: Да я выясню, нет проблем.
Кудрявцев: Он скажет где.
Навальный: Давайте подробнее про вещи. На них было что-то? Коробка. То есть что-то там нашли на ней? Что с этим делали конкретно?
Кудрявцев: Ну, мы же два раза ездили.
Навальный: Угу.
Кудрявцев: Первый раз пакет был. Обычный.
Навальный: Ага.
Кудрявцев: Пакет там с печатями, там все… Там разорванный весь был. Там были вещи. Они мокрые какие-то были. Были вещи, соответственно, то, что было там… костюм там, эти трусы, носки там, маска. Футболка, соответственно, да.
Навальный: Так, и какую процедуры вы реализовали? Что делали с этим? Чтобы я сообщил.
Кудрявцев: Обработку делали.
Навальный: Обработку вот по этой методике, бийской, правильно?
Кудрявцев: Бийской?
Навальный: Ну, поправьте меня, если я ошибаюсь…
Кудрявцев: Нет, я не знаю бийскую методику.
Навальный: Хорошо, а что тогда?..
Кудрявцев: Или может быть знаю, но не понимаю сейчас, о чем…
Навальный: Что тогда конкретно делали, объясните?
Кудрявцев: Ну, замывали, обрабатывали растворами. Чтобы они не это… ну, там… как сказать-то. Ну, обрабатывали. Чтобы не было следов, там, ничего такого.
Навальный: Все вещи обрабатывали?
Кудрявцев: Нет, сначала не все. Сначала, там, основные. Костюм там, трусы. Вот это все. (неразборчиво) Когда коробку принесли, мы уже… почти… ну все, все обрабатывали в последний раз.
Навальный: На вещах есть ли вероятность того, что в больнице жена Навального или кто-то срезал кусок одежды и он попал…
Кудрявцев: Нет. Нет.
Навальный: Такой вероятности нет?
Кудрявцев: Нету. Все было в целости и сохранности. Следов чего бы то ни было отрезанного и так далее не было никаких.
Навальный: Как в итоге, по вашему мнению, немцы как все это обнаружили в итоге?
Кудрявцев: Ну они ж там Бундесвер привлекли, там военные химики работали.
Навальный: Есть вероятность того, что на теле прямо у него осталось…
Кудрявцев: Не знаю, может, есть какие-то методики обнаружения…
Навальный: В каком месте его тела могли быть следы, которые они обнаружили?
Кудрявцев: Тела?
Навальный: На теле, на теле на его где они могли найти?
Кудрявцев: На теле нигде не нашли. Ну, это по моему мнению.
Навальный: Ну, хорошо, смотрите…
Кудрявцев: Они ж не исследовали тело, они ж там по крови скорее всего работали.
Навальный: Ну, это мы не знаем, как они работали. Просто я должен изучить все…
Кудрявцев: Это мое предположение только. На теле я считаю, что… Наверняка они его замывали, мыли, непосредственно еще у нас в больнице наверняка.
Навальный: Значит, у кого… с кем в омской больнице я могу поговорить, чтобы выяснить, мыли тело?
Кудрявцев: Нет, этой вот информации у меня нету, но вот Михаил, который вот....
Навальный: Который Павлович?
Кудрявцев: Начальник ПТ… А, вы уже нашли телефон, да? Угу. Он, вот он всей информацией обладает. Как там, что делали.
Навальный: Извините, вопрос такой, наивный. Но я вот исходя из того, что я записал, мне его зададут. Одежду замывали, потому что на ней могли быть следы. Значит, и на теле могли быть следы. Но вы говорите, что на теле следов быть не могло. Почему?
Кудрявцев: Ну, мне кажется, что он просто впитывается быстро. Не оставляет следов. Это Макшаков скажет более подробно. Я всей информацией не обладаю. Я даже не знаю, что там делали. Я имею в виду, сами понимаете, да?
Навальный: Ну, я понимаю.
Кудрявцев: У меня нет информации.
Навальный: Константин Борисович…
Кудрявцев: Мне сказали, я приехал, сделал и уехал. Все остальное… вся остальная информация по поводу, кто там ездил, кто это делал, нет у меня этой информации.
Навальный: Я с ними со всеми поговорю сам. Повторяюсь, мне нужно ваш взгляд конкретный, потому что руководство сказало со всех собрать информацию и составить общую картину. Значит, давайте еще раз суммируем все, что у нас есть. То есть, по вашему мнению, выжил этот… фигурант… потому что самолет посадили слишком рано, верно? Главная причина?
Кудрявцев: Ну, мне кажется, что да. Только из-за этого. Если б там чуть-чуть дольше, то, возможно, все, как бы, закончилось по-другому. Вот видите, стечение обстоятельств… Это тот самый такой вот плохой фактор, который в нашей работе, да, может быть.
Навальный: Понятно. Под стечением обстоятельств мы имеем в виду обстоятельство номер один: посадили самолет, обстоятельство номер два — это что?
Кудрявцев: Ну, это то, что это, как его… Приехала там скорая и так далее. Провели мероприятия вот эти вот, первичные, которые они обычно… Ну, там медики смотрят состояние. Они там вкололи антидот какой-то, соответственно. Предположительно — предположительно, что вот это вот, да. Или хотя… ну, симптоматика же там похожа.
Навальный: Ну да.
Кудрявцев: Они действовали непосредственно по инструкции, медики. Поэтому из-за того, что сработала скорая, да.
Навальный: Ага.
Кудрявцев: Это тоже фактор, как бы. Отвезли. Дальше, соответственно, то, что увезли его в больницу эту. Там, соответственно, тоже провели какие-то мероприятия в зависимости, там, от симптоматики и всего вот этого. Наверное, так вот, как-то. Это мне так кажется, что это сыграло роль.
Навальный: Так, еще раз. План. Я не понимаю, и, исходя из вопросов, руководство которые передо мной поставило, они не понимают. План был, что он в гостинице концы отдаст или в самолете?
Кудрявцев: Я об этом… информации у меня нету.
Навальный: Ну, то есть вообще планирование было исходя из того, где это все случится?
Кудрявцев: Если бы я знал, я б сказал. Врать не хочу.
Навальный: Врать не надо.
Кудрявцев: Ну, я говорю, как есть. У меня этой информации, как должно было проходить, нету. Не было информации. Не доводили. Я могу только предполагать, что, возможно, это все должно было там произойти.
Навальный: Так предположите. Я, собственно, ради этого и звоню. Предположение ваше заключается в чем?
Кудрявцев: Мое предположение?
Навальный: Да.
Кудрявцев: Ну, это ж только мои предположения. Я ж не знаю… не знал всего плана про проведение. Сами понимаете, да?
Навальный: Я понимаю абсолютно.
Кудрявцев: До меня доводят информацию, которую я должен знать. Больше мне ничего не говорили. Я… выдумывать-придумывать тоже, как бы, это плохо, я считаю.
Навальный: Правильно. Выдумывать-придумывать плохо, но задача, которая передо мной поставлена, извините, что повторяю, как попугай, она такая — поговори со всеми и пусть они составят как бы свое… ну, каждый человек, который сидит внутри… В нашей работе, вы абсолютно правильно говорите, все зависит от случайностей, каких-то странных вещей. Поэтому мнение каждого человека…
Кудрявцев: Так и есть, так и есть.
Навальный: Поэтому мнение каждого человека о том, что правильно, что неправильно, оно очень важно. И ваше мнение очень важно. Поэтому вот. Взгляд ваш вообще на всю картину. Ну, вы понимаете, последствия этого всего будут нам аукаться еще довольно долго.
Кудрявцев: Да, я понимаю это прекрасно. Тоже и читаю, и смотрю телевизор. Интернет читаю.
Навальный: Ну, конечно.
Кудрявцев: Не рассчитывали, я думаю, на все вот это вот, как бы. Ну, как мне кажется. Ну, как, не кажется, а я уверен, что уж… все пошло не так.
Навальный: На это, прямо скажем, не рассчитывали. Поэтому мне нужно понять.
Кудрявцев: (неразборчиво). Ну, я думаю, что это должно было, по вероятности, в ближайшее, там, какое-то время произойти. То есть, может быть, даже… А, может, на это и рассчитано на то, что полетит. Потому что, сами понимаете, время лететь там три часа примерно. Это большой… Если не сажать, то, возможно, был бы другой эффект. И результат был бы другой. Я считаю, что самолет сыграл решающую роль. Ну, не решающую… Но один из факторов. То, что посадили и провели мероприятия первичные. Вот.
Навальный: Сколько времени прошло с момента отравления до того6 как он отрубился?
Кудрявцев: Информации нет у меня такой. Я не знаю по времени, когда было все сделано. То есть когда отработали, да. Не знаю, у меня такой информации.
Навальный: Окей…
Кудрявцев: Это скажет точно Макшаков наверняка. Ну, ребята, может быть. Ну, не может быть, а скажут.
Навальный: Не, ну понятно. Да. Значит, еще у меня есть среди вопросов странный такой вопрос. Вы же с Навальным ездили сколько? И в Киров ездили в 17-м году, да? Вы-то сами как его личность оцениваете?
Кудрявцев: Чью? Его?
Навальный: Да, Навального. Чью…
Кудрявцев: Ну-у-у… в смысле, как я оцениваю его личность?
Навальный: Ну, я ж поэтому и оговорился — странный вопрос.
Кудрявцев: Аккуратный, очень это… скажем так… всего боится. Ну, с одной стороны, да. А с другой стороны — он там ходит везде, там, и так далее, да. Номера меняет периодически, да. Осторожный очень такой в этом плане. То есть он наверняка, может быть, может, чуйка какая, чувствовал, что его там… Ну, он, там, не скрывает, что следили и так далее. Сами понимаете, да? Алле…
Навальный: Да-да-да, слушаю. Я просто… я записываю.
Кудрявцев: Озвучивал, там, в своем блоге, там, не один раз, что за ним, там, это, наружка, типа, ходит, да, по пятам. То есть он очень осторожный, аккуратный, там, в этом плане. Лишних движений не делает там никогда. Мое мнение, то есть, как бы, да. Аккуратный. Аккуратный, осторожный.
Навальный: Так, есть вероятность того, что кого-то из членов группы видел в лицо? И узнает в лицо?
Кудрявцев: Ой, это навряд ли. Всегда строго к этому подходят.
Навальный: Вот у меня есть информация…
Кудрявцев: Одежда там, смена одежды.
Навальный: Значит, у меня есть информация, что однажды члены группы летали с ним вместе на одном рейсе, было такое?
Кудрявцев: Ой, этой информации у меня, к сожалению… ну, как бы, я не знаю, (неразборчиво) ничего не говорил. Обычно берут всегда рейсы специально разные. Даже если группа летит… из нескольких, там, бригад, то один летит одним рейсом, другой летит другим рейсом. Ну, стараются всегда так. Я не знаю, тут информации нет у меня.
Навальный: То есть вы такого не знаете?
Кудрявцев: Не знаю, честно говорю.
Навальный: По шкале от одного до десяти, какова вероятность того, что он или члены его группы, команды, могли сфотографировать кого-то, записать? Кто-то случайно мог на камеру попасть?
Кудрявцев: Ну, учитывая наши сегодняшние… там везде и камеры стоят, ну, все равно, когда работают (неразборчиво) закрывают и так далее. Ну, сами понимаете, да?
Навальный: Ага.
Кудрявцев: В плане всего другого остальном работаем только тогда, когда нам оперативные сотрудники дают добро. То есть они нам объясняют ситуацию, соответственно, а мы уже говорим, идем или нет. То есть всегда отсекается возможность снять кого-либо и так далее. Понимаете, да?
Навальный: Понимаю.
Кудрявцев: Максимальная конспирация — это первое дело. Чтобы никто не снял, никто лишнего не увидел и так далее. То есть это исключается всегда.
Навальный: Вы сами как оцениваете работы оперативных сотрудников?
Кудрявцев: Которые принимали участие?
Навальный: Да.
Кудрявцев: Ну, с теми, с кем я работал, хорошо оцениваю.
Навальный: Дайте я запишу фамилию и телефон.
Кудрявцев: Чей?
Навальный: Ну, вот ваших контактов, которые… С кем можно это обсудить. Если, я думаю, что я врд ли буду с ними связываться, но если руководство скажет, чтобы я мог оперативно это сделать.
Кудрявцев: Так, ну я-то всех и не помню ребят-то. Я не так часто ездил.
Навальный: Ну основные кто?
Кудрявцев: Ну, Михаила, вот это вот я могу сказать.
Навальный: Ну, пишу. Михаил… а, ну, Павлович который? Ну, понятно.
Кудрявцев: Да, остальных я даже и не помню ребят, давно было.
Навальный: Угу.
Кудрявцев: 17-й год — это не вчера и не полгода назад было. Я даже контактов, это, не сохраняю. Ну, по таким вещам. Я этого вот оставил, потому что мы с ним связываемся уже не один раз. Потом же еще ездили второй раз. Тоже быстро, оперативно с ним связались и сделали все.
Навальный: Так, сколько у нас всего было по Навальному операций?
Кудрявцев: К ребятам вопросов нету, как бы, все всегда организовано хорошо, обеспечение там, проведение мероприятия. Нареканий, как бы, не было.
Навальный: Значит, есть оперативные…
Кудрявцев: Вот по этому вопросу, там, я не помню, сколько там… Я вот помню, что я там в Кирове был, в Киров все. А больше я не помню как.
Навальный: В Кирове были… Значит, у нас есть оперативная информация, может, в связи с этим… и связано это все, что они там готовят какие-то публикации. И, может быть, поэтому меня и попросили со всеми связываться. И якобы он подозревает, что были еще попытки. Что… какие… о чем может идти речь? Что он может, сам Навальный, про себя знать, сколько раз… Вот он сам заявит: меня пытались отравить столько-то раз. Что он может сказать, как думаете?
Кудрявцев: Что он может об этом думать?
Навальный: Да.
Кудрявцев: Ну, не знаю. Я, честно говоря, про попытки еще там что-то… не в курсе. Я слышал он там, да, что-то озвучивал. Что были еще там попытки. Но о чем речь я даже не знаю. Может, что-то и было, но через меня это не проходило.
Навальный: Так, окей. Вы очень помогли. Давайте я еще раз по своим бумажкам пробегусь. Так, самолет — у нас есть ответ на этот вопрос. Помощь медиков — есть. Оцениваете работу коллег высоко. Поправляйте меня по ходу дела, если я что-то неправильно сказал. Случайность… Так, Паняев. Вы оцениваете работу Паняева как?
Кудрявцев: А кто это?
Навальный: Ну, на месте работал. Владимир Александрович Паняев. Алло?
Кудрявцев: Да-да-да… Паняев…
Навальный: Не знаете такого?
Кудрявцев: А я не знаю, нет, даже не пересекался.
Навальный: Окей, хорошо.
Кудрявцев: Может, ребята пересекались…
Навальный: Хорошо. Со Станиславом Валентиновичем обсужу тогда это. Значит, одежда обработана, и все с ней хорошо?
Кудрявцев: Ну, да, крайний раз, когда отдавали, все… чистенько.
Навальный: Не будет никаких сюрпризов у нас с одеждой?
Кудрявцев: Ну, поэтому несколько раз поехали.
Навальный: Несколько раз поехали, чтобы обработать одежду. Давайте еще раз. У меня есть данные, что вы 25 августа это делали, а второй раз?
Кудрявцев: Позже чуть поехали, через недели две, наверное, или через неделю.
Навальный: Через неделю после 25 августа? Не помните точно?
Кудрявцев: Нет, к сожалению, не помню. Это Макшаков скажет.
Навальный: Окей. Кто еще ездил с вами?
Кудрявцев: Со мной?
Навальный: Да.
Кудрявцев: Василий Калашников.
Навальный: Ка-лаш-ни-ков…
Кудрявцев: Но его фамилия, наверное, не озвучена была, да?
Навальный: Нет, у меня нет в списке его, странно…
Кудрявцев: Значит, руководство посчитало, что, не имеет (неразборчиво)
Навальный: Ну да, хорошо, это же, да… Хорошо, я у Богданова этот уточню вопрос. Хорошо, значит, на теле, вы считаете, ничего не могло остаться?
Кудрявцев: Ну, я считаю, что нет.
Навальный: Главный…
Кудрявцев: Ну, я так думаю, по крайней мере.
Навальный: Ну, естественно.
Кудрявцев: Я не в курсе, как бы, что они делали, ну, что именно. Вы понимаете, о чем я говорю?
Навальный: Понимаю.
Кудрявцев: Я не знаю, что там было. И по свойствам, и так далее, по проникновению, я тоже не знаю. Я так думаю, что, если делали, то навряд ли там что-то могло остаться. Это мое мнение, и я информацию даю непосредственно… как сказать-то… ну, как я предполагаю. У меня информации такой нет. По крайней мере (неразборчиво).
Навальный: Хорошо, а скажите мне, какой предмет одежды… На какой предмет одежды главный был акцент? У нас самый рискованный в теории предмет одежды какой?
Кудрявцев: Ну, трусы.
Навальный: Трусы.
Кудрявцев: (неразборчиво)
Навальный: Что-что?
Кудрявцев: Рискованный в каком плане?
Навальный: Ну, где могла быть максимальная концентрация.
Кудрявцев: Ну, трусы.
Навальный: В каком месте трусов… Это внутренний шов, наружный шов, прилегающий куда? Потому что у меня тут по этому поводу блок вопросов. Я это с Макшаковым буду обсуждать, но мне нужна ваша информация тоже.
Кудрявцев: Ну, по внутренним работали. Ну, по крайней мере, там обработка была.
Навальный: Ну вот представляете себе трусы? Да? И в каком месте есть самая…
Кудрявцев: (неразборчиво) Это где паховая часть.
Навальный: В паховой части трусов?
Кудрявцев: Ну, гульфик так называемый… Там швы такие есть, вот по швам…
Навальный: Так, погодите, это важно, сейчас, секунду. Кто передал информацию о том, что должна быть обработана гульфиковая часть трусов?
Кудрявцев: Я предполагаю. Сказали работать по трусам, по внутренней части.
Навальный: Кто сказал-то? Макшаков?
Кудрявцев: Да.
Навальный: «Внутренние»... Ща, пишу… «внутренние швы трусов»… Окей, значит, серого цвета трусы? Цвет трусов какой, не помните?
Кудрявцев: Ну, синий был.
Навальный: Синие…
Кудрявцев: Макшаков, эту информацию лучше у него…
Навальный: Они целы? То есть их как бы можно вернуть ему, теоретически? Длеать этого мы не будем, но они целые и все нормально.
Кудрявцев: Да, все чисто, да.
Навальный: Визуально по ним не будет видно… они не выцвели, нет никаких пятен, ничего нет?
Кудрявцев: Нет-нет, ничего нет. Ну, они в хорошем состоянии, чистые.
Навальный: Но на штанах…
Кудрявцев: Штаны та же область, внутрення, где трусы, там. Возможно, и там что-то было. Ну, как бы, тоже там замывали.
Навальный: Угу.
Кудрявцев: Ну, это, нет, это предположительно, потому что контакт-то все-таки есть…
Навальный: Извините, не расслышал, что все-таки есть?
Кудрявцев: Ну, контакт со штанами там есть какой-то, возможно, и там что-то было. Штаны тоже обработали. Они тоже чистые, все с ними нормально.
Навальный: Окей. Это вообще была ошибка или правильно — контактный способ донесения?
Кудрявцев: Ну, это не мне решать…
Навальный: Ваше мнение какое?
Кудрявцев: Руководство так посчитало, значит, это было правильно, наверное. Способ хороший.
Навальный: Ну, раз он остался жив, значит, не такой хороший. Вы тоже, вы поймите меня правильно…
Кудрявцев: Обстоятельства, опять же, я говорю, сложились так, что ситуация пошла вот так вот. Поэтому, как сказать…
Навальный: Хорошо.
Кудрявцев: Они выбрали, значит, соответственно, как-то они… Способ хороший, да. Согласен. Контакт есть. Контакт будет хороший, соответственно. Проникновение хорошее. Если они это выбрали, соответственно, они посчитали, что это правильно. В зависимости от ситуации, там, от опыта, там, наверное.
Навальный: Окей, хорошо… Значит, это я вас спросил, это я спросил. Добавить еще что-то хотите? Что еще считаете важным или существенным, что мне стоит указать в рапорте?
Кудрявцев: Да нет, наверное, я считаю, и так информации много.
Навальный: Окей. Хорошо.
Кудрявцев: По крайней мере, у меня в голове сейчас вот это вот… А вы сейчас кому будете звонить, если не секрет?
Навальный: Секрета нет, но я буду очень благодарен, если вы никого не будете предупреждать. Потому что мне нужно их мнение. Сами понимаете, мне не нужно, чтобы вы между собой договаривались. В этом смысле я вам честно и откровенно говорю, что…
Кудрявцев: Дело не в договоренности, дело просто в том, что я первый, кто появился. Мне, к сожалению, никто не позвонил, ни Богданов, ни Макшаков. Я, честно говоря, ошарашен вопросами всеми вот этими, сами понимаете, (неразборчиво) от этой ситуации…
Навальный: Константин Борисович. Все ошарашены. Представляете, как я ошарашен, я вообще об этом не знаю ничего, и мне позвонили в 5 утра и сказали — иди, выясняй. Вот я звоню вам и глупые вопросы задаю. Потому что я вообще про это знаю очень мало. Но работа такая, позвонили, вот надо делать. Хорошо. Тогда я вашим коллегам буду сейчас звонить и будет здорово, если в течение времени какого-то не будете делиться с ними подробностями для того, чтобы их рассказа был какой-то более.
Кудрявцев: Ну, я подробностями делиться не буду, я сейчас хотя бы Макшакову позвоню, он в курсе вообще этого всего…
Навальный: Он, конечно, в курсе. Макшакову я еще с утра звонил. Он, собственно говоря… Я сегодня с утра разговаривал с Богдановым и с Макшаковым. Все нормально.
Кудрявцев: А Богданов дал мою фамилию? Его фамилию? Ну, ребят, соответственно?
Навальный: Ну, естественно…
Кудрявцев: А ваш телефончик возьму, чтобы с вами связаться.
Навальный: Есть, конечно. Пишите. 916.
Кудрявцев: Угу.
Навальный: 912-24-87.
Кудрявцев: 24-87?
Навальный: Да. Максим Сергеевич.
Кудрявцев: Да, я записал, угу.
Навальный: Хорошо. Если мне будут нужны еще какие-то уточнения, я, наверное, еще в течение пары часов буду звонить, поэтому на связи оставайтесь, хорошо?
Кудрявцев: Да я всегда на связи, днем и ночью, у меня уже привычка.
Навальный: Да понятно…
Кудрявцев: С телефоном везде хожу, в туалет и в ванну, потому…
Навальный: Да-да, это точно… Все-таки я не понимаю одной вещи. Вот они наносили на трусы? Или на трусы и на штаны? Потому что у меня информация двойная, и я не могу понять.
Кудрявцев: Это Макшаков скажет точно.
Навальный: Нет, ну они мне скажут, я хочу, чтобы вы мне сказали.
Кудрявцев: Нет, я об этом не знаю, куда нанесено было. Я говорю: мы работали именно по этим… По трусам, штанам, внутренностям там, смотрели, есть ли там пятна, нет ли там пятен каких-то и так далее. Пятен как бы на трусах, видимых пятен, не было. По крайней мере, визуально. На штанах тоже, там флисовые штаны, плотные такие, на них вообще ничего не разглядишь. Тем более, они сине-темного цвета, и те, и те. Поэтому как нам сказали, так мы и смотрели. Визуально не было видно
Навальный: Окей. Понятно. Хорошо. Все, Константин Борисович, спасибо большое, будем на связи, тогда буду обращаться еще.
Кудрявцев: Максим Сергеевич?
Навальный: Да?
Кудрявцев: Алле?
Навальный: Да-да-да.
Кудрявцев: А, извините, вопрос такой… а ничего, что мы с вами по обычному телефону разговаривали?
Навальный: А-а, мы ничего такого не обсуждали особенного. Это скорее экстренная ситуация, я думаю, ничего страшного нет. Я согласовал с Богдановым, что я вам буду звонить по такой связи.
Кудрявцев: А, согласовали, да?
Навальный: Да, да. Хорошо. Договорились. Добро.
Кудрявцев: На связи тогда.
Навальный: Удачи, пока.
Мы все уже привыкли к тому, что какой-то религиозного характера страх мешает Путину произнести мою фамилию. Отсюда бесконечные «фигурант», «этот господин» и так далее. Но это дело его: не хочет -не называет. В конце концов, нигде не указано, что он должен чьи-то фамилии произносить.
Но вот вам совершенно восхитительный пример того, как эта практика эскалируется и туда, где упоминания фамилии избежать, казалось бы, невозможно.
Перед вами решение суда. Вынесено оно в связи с моей жалобой на то, что уже два месяца прошло с попытки убийства, а уголовного дела до сих пор нет.
То есть ситуация простая. Гражданин Навальный через своего представителя подает в суд на бездействие следователя. Суд гражданину Навальному отказывает. Понятно, почему: нельзя же расследовать преступление, совершить которое велел президент страны. Даже признать факт преступления нельзя, ведь иначе я смогу знакомиться с материалами, экспертизами и тд
Но я сейчас даже о другом. Прочитайте это решение и попробуйте найти в нём слово «Навальный»:
Я нахожусь в довольно странной ситуации. С одной стороны, дело о попытке меня убить (так странно писать это, и звучит даже дико) не сходит с газетных полос по всему миру, его бесконечно комментирует МИД РФ и все высокопоставленные российские чиновники.
С другой — дела-то нет. Как не было, так и нет возбужденного уголовного дела и нормального следствия.
С большим трудом мы получили документ о том, что первый раз отказ в возбуждении уголовного был вынесен аж 18 сентября, когда я еще лежал в реанимации.
Его вроде отменили. Потом снова вынесли «отказное» постановление. Так или иначе, факт в том, что уголовное дело так и не возбуждено. Расследования нет. Я так и не признан потерпевшим. У меня нет ни одного документа по делу. Даже моих собственных медицинских документов.
Вся международная часть дела идёт про линии организации по запрещению химического оружия, и их интересует только сам факт обнаружения «новичка», что подтверждено тремя независимыми лабораториями трех стран. Кого там именно травили и как, ОЗХО не сильно интересует. Не потому, что они плохие, а потому, что так устроена эта организация (которую активно создавала и сама Россия, между прочим).
Тем не менее, внимательно изучая похожие случаи за последние годы, мы поняли, что есть такой международный институт, который вполне полномочен заняться расследованием по делу. Это так называемые спецдокладчики ООН.
Например, есть Аньес Калламар, спецдокладчик ООН по внесудебным расправам. У нее довольно широкий мандат. Она, в частности, расследовала убийство Джамаля Хашогги. Это журналист из Саудовской Аравии. Он зашел в консульство своей страны в Стамбуле. Его там убили представители спецслужб саудитов, а тело расчленили. Тогда на запросы спецдокладчика в рамках расследования отвечала и Турция, и Саудовская Аравия.
В моём случае спецдокладчик ООН может запросить у Германии результаты анализов, а у России — мою одежду и медицинские документы.
Ну и, по идее, расследование со стороны ООН должно полностью устраивать российских официальных лиц. В пресс-релизах они пишут про некое «международное расследование». А что может быть «международнее»? Так что вот мы решили попробовать пойти таким путем. Мой французский адвокат, Вильям Бурдон (вы его, может быть, помните еще по делу Ив Роше) обратился от моего имени в ООН. Расследованием будут заниматься спецдокладчик по внесудебным расправам Аньес Калламар и спецдокладчик по свободе слова и выражения Ирен Хан.
Я просто уверен, что у них в Кремле везде портреты Геббельса висят. Всё четко по его заветам. Чудовищная яркая ложь быстро распространяется, привлекает внимание и уводит фокус от того, что нужно скрыть.
Я, безусловно, считаю, что за покушением на меня стоит лично Путин. А кто ещё мог отдать приказ тем 2-3 руководителям спецслужб, в чьем распоряжении есть «новичок» и люди, умеющие его применять? Об этом я сказал в интервью журналу «Шпигель». Здесь немецкая версия, здесь английская, здесь пересказ «Медиазоны» на русском.
И если до этого ложь Кремля была в диапазоне от «это диабет» до «он симулировал и отравился сам», то после моего заявления им нужно врать что-то более цветистое и агрессивное.
В дело пошло старое-доброе ЦРУ. При этом они уже забыли, что я «Агент Фридом», разваливший Советский Союз и сейчас разваливающий Россию, и немного понизили меня до человека просто «работающего с инструкторами из ЦРУ».
Зато в этот раз обвинения исходят не от клоуна с гостелевидения, а от пресс-секретаря Путина Пескова.
Дмитрий Песков: Ну, скажу так, наверное, не пациент работает с западными спецслужбами, а западные спецслужбы работают с ним. Так будет корректнее. Действительно, есть такая информация. Я даже могу сказать конкретно: с ним в эти дни работают специалисты Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки. В целом, наверняка, вы спросите меня даже не про спецслужбы — ладно, это, собственно, не первый раз, когда ему дают разные инструкции.
https://meduza.io/feature/2020...
Первой моей реакцией стал веселый детский оздоравливающий смех. Даже не из-за нелепости обвинений, а потому что они выбрали Пескова, чтобы сказать эту чушь.
При словах «заграница», «иностранные агенты», «спецслужбы» этот дядя с квартирой в Париже должен сразу краснеть и уползать под стол. Не зря же у нас в ФБК есть шутка «из детей Пескова можно составить взвод солдат НАТО».
Сложно даже решить, через кого Дмитрий Песков получает свои инструкции. От каких спецслужб, и кто из его родных является главным связным. Вариантов реально много. Может быть, Николай Чоулз, сын-англичанин, отсидевший в британской тюрьме, а потом ставший московской золотой молодежью, передает ему записочки от англосаксов? Или дочь Лиза и ее братья, прожившие большинство своей жизни во Франции? Возможно, следуют присмотреться к падчерице Пескова Саше Жулиной, гражданке США по факту рождения в Нью-Йорке. На роль куратора Пескова из ЦРУ также неплохо подходит и жена Пескова Татьяна Навка, которая прожила в США 14 лет и успела обзавестись там квартирой на Манхэттене за 1,2 млн долларов. Инструкции могли приходить в виде шифрограммы на ее американский банковский счет (который ей запрещено иметь) — стоит проверить эту версию. Бывшая жена Пескова Екатерина Солоцинская вызывает не меньше подозрений — уехала на ПМЖ в Париж сразу после развода и там осталась. Встречается с бывшим президентом Франции, наверное что-то тут нечисто.
Но шутки шутками, а разговор простой. Вы знаете, что я крайне редко подаю в суд на пропагандистов, хоть они и врут про меня целыми днями. Просто не хочу тратить время.
Однако здесь прямое утверждение от госчиновника.
Поэтому, во-первых, я подаю в суд на Пескова.
А во-вторых, требую опубликовать доказательства и факты, указывающие на «работу со специалистами ЦРУ». Прямо по телевизору покажите, в прайм-тайм. Разрешаю.
Очень надеюсь, что российское посольство организовало здесь какое-то наблюдение за мной, и у них есть все данные о том, чем я здесь занят.
Все эти шокирующие и преступные две прогулки в парке в день. А также работа с инструктором из ЦРУ, который говорит мне: а теперь, Алексей, свернем коврик для гимнастики в рулон и попробуем постоять на нем с закрытыми глазами, не упав.
Вероятно это шифровка, означающая: Центр требует продолжения операции по дискредитации национального лидера России и сообщает о своем недовольстве проведенной симуляцией отравления. Мы просили не просто впасть в кому и биться в судорогах, а еще и пену изо рта пускать. Недоработка.
Если у органов государственной власти, от лица которых говорит Песков, есть доказательства той чуши, которую он несет, то это вопрос государственной безопасности России, и я требую опубликовать эти доказательства.
